Под знаком синей бороды.

"Он жил, как чудовище, а умер, как святой: натура его была непостижимой - и в память простых людей, подверженных страхам, благоговеющих перед всем таинственным, он вошел под именем Синей Бороды. Образ этого противоречивого человека, познавшего на своем веку все: роскошь и разорение, взлеты и падения, торжество гордыни и горькое раскаяние, неверие и благочестие, - казалось, вышел из пера Шекспира; и ныне, спустя столетия, жизнь его видится скорбной трагедией. Он жил, презрел законы человеческой морали и даже обыкновенный здравый смысл, не говоря уже доводах разума, все его чувства и деяния отмечены печатью двуличия и жестокости; в подобных трагедиях развязка, как правило, почти всегда сопровождается скорбным звучанием реквиема. Жиль - герой своего времени, эпохи Столетней войны и процветания герцога Беррийского; больше того, он даже опередил свое время. Воин и меценат, сластолюбец и праведник, беспечный и истовый до безрассудства, бесстрашный и всемогущий сподвижник Жанны, порочный и невинный, как младенец, искавший смерти и жадно любивший жизнь, жаждающий упоения и терзавшийся всеми муками совести, метавшийся из в крайностями в крайность и презиравший покой, он предстает перед нами то в облике то героя древних миниатюр, камзоле и в шляпе, расшитых сверкающими каменьями, то в обличье дикого ревущего зверя с пастью, обагренной кровью", - писал известный французский историк и писатель Жорж Бордонов. 

В 1440 году дворянин из знаменитой семьи, сын Гая де Лаваля и Мари де Крадон, мадам де Ла Сюз, редко покидал свой мрачный и печальный замок, башни которого все еще высятся неподалеку от Пуату. По ночам  в одном из башенных окон внезапно загорался таинственный свет, и оттуда доносились такие ужасные и пронзительные крики, что даже волки в лесу начинали жалобно выть. Поместье Жиля де Рэ располагалось не в лесистой и горной местности, а среди камней, из которых вырастали стены замка, скорбно вздымаясь в полупрозрачной дымке.

Сегодня на его стенах продолжают цвести дикие гвоздики. Холодный склеп замка существует и поныне под сводами, поддерживаемыми полуразрушенными колоннами; посередине лежит прямоугольная плита. Видимо, это когда-то был алтарь. Темные и печальные листья плюща шелестят на ветру, который всегда чувствуется у северной стены. Именно там, в этом несчастливом уголке замка, в 1440 году был арестован маршал Франции, Жиль де Рэ...

Жиль де Рэ родился около 1404 года в замке Машкуль, который находится на границе Бретани и Анжу. Его отец Гай де Лаваль умер в конце октября 1415 года; мать Мари де Краон вышла замуж во второй раз, оставив Жиля и его брата Рене де Рэ заботам дедушки, Жанна де  Краона, человека преклонных лет. 30 ноября 1420 года в возрасте 17-ти лет Жиль де Рэ женился на Катрин де Туар, и этот союз превратил его в одного из состоятельных людей в Европе.    

В это время положение Франции крайне осложнились. Англичане разгуливали по стране, пережившей резню и эпидемию чумы. Даже Орлеан был наводнен захватчиками, которые сжигали деревни, оставляя после себя кровь, голод. болезни и разруху. Карл VII, дофин, от которого отреклись родители, завел что-то двора  в Шиноне, где в распутстве и пьянках пытался найти забвение. Но время от времени он делал жалкие вылазки, чтобы выклянчить немного денег, и в 1425 году на помощь королю-марионетке пришел Жиль де Рэ, который ссудил ему огромные деньги. Это произошло, когда на сцене появилась Святая Жанна (Жанна д, Арк) - спасительница Франции. Король поручил ее Жилю де Рэ, который всегда был рядом с ней: ее друг и защитник, он сражался бок о бок, охраняя ее, пока она не была ранена под самыми стенами Парижа. Аббат Боссар подтвердил, что опекая Жанну, Жиль был честен и справедлив с ней. Он был поглощен мистицизмом и, несомненно, крепко верил в божественную миссию Святой, за которую сражался храбро. Он видел, что она выполнила все свои обещания, и когда король Карл был корова в Реймсе, Жиль де Рэ был произведен в маршалы Франции, удостоившись чести носить королевский герб на своем щите.

В 1426 году, устав от дворца и походных лагерей, он возвратился в свой замок Тиффож, где стал вести поистине королевский образ жизни. Отряд его телохранителей насчитывал более 200 человек, это были не простые солдаты, а рыцари, капитаны, дворяне, пажи высокого ранга, каждый из которых был одет в парчу и бархат, и имел собственную свиту. Дом Жиля де Рэ всегда был открыт для гостей; днем и ночью его столы ломились от яств: он кормил не только охрану и служащих, но и путешественников, проезжающие мимо замка.

Жиль был заядлым библиофилом и в огромных сундуках держал ценные манускрипты. Он особенно восторгался трудами Овидия, Валерия Максима и историями Светония. Было видно, что даже годовой доход королевства не смог бы обеспечить такой образ жизни, и постепенно поместья, луга, парки и леса продавались, пока, наконец, в 1436 году его семья, обеспокоенная судьбой наследства, не обратилась королю Карлу, который узнал о дурном правлении сира Рэ, запретил ему распоряжаться все собственностью.

Долгое время Жиль де Рэ занимался алхимией и искал философский камень, и теперь он занялся особым рвением под руководством известного оккультиста тех дней - Жиля де Силле. Были потрачены огромные суммы, золото и серебро переплавлялись в тигле и реторте - но все безрезультатно. Он обратился Жанну де ла Ривьеру, колдуну, который прибыл из Пулатье, однако его чары и заклинания оказались бесполезными. Второй колдун по имени дю Месниль убедил Жиля подписать кровью бумагу, где говорилось, что он клянется отдать все, что потребует дьявол, в том числе жизнь и душу.

Вскоре власть над Жилем де Рэ приобрел флорентиец Франческо Прелатти, и вот тогда началась тогда серия страшных убийств, богохульства и другие отвратительные деяния, почерпнутые казалось, из недр черной магии. Сатану, говорил Прелати, надо усладить кровью детей. Бессмысленно описывать черные мессы, которые служились в замке; считать изнасилования, убийства, издевательства над детьми. С 1432 по 1440 год продолжались оргии, и в дьявольском притоне умирали дети с разных концов страны. На суде был зачитан список именами жертв - мальчиков и девочек; список был очень длинным, всего погибло более 800 детей. Их тела были сожжены или свалены в подвалы и подсобные помещения замка. Жиль де Рэ приходил в экстаз, видя страдания детей, и как сказал он сам: "Мне доставляло  наибольшее удовольствие наслаждаться пытками, слезами, страхом, кровью". Но и ему снились кошмары. Он часто говорил об уходе в монастырь, о паломничестве в Иерусалим, куда он отправился босиком, прося по пути милостыню. 

Было бы странно, если бы Яков V, бретонский герцог, который скупал земли и дома маршала за бесценок, вмешался в это дело, пока не наполнил свои сундуки и не преумножил свое богатство. Он сознательно пропускал мимо ушей по своей чудовищности слухи, ходившие среди крестьян. Но все же нашлись люди, действовавшие не ради користи, а по велению совести. Жан де Матетруа, епископ Нанта, неподкупный крупный честнейший прелат, прослышал о страшных преступлениях. Ему понадобился всего один месяц, чтобы предпринять надлежащее расследование. Отряд вооруженных солдат отправился в Тиффож, а тем временем второй отряд вооружил Машкуль, где спасался, дрожа от страха, Жиль де Рэ. Сопротивляться было бесполезно, бежать невозможно; 14 сентября убийца-садист Прелати и его помощники, которые не покинули его при первых признаках опасности, были арестованы, закованы в цепи и брошены в темницу. Церковное разбирательство продолжалось 1 месяц и 8 дней; гражданский суд длился 48 часов. 

Сегодня на суде над Жилем де Рэ не осталось тайн.  Хроника донесла до нас во всех деталях то, что происходило в комнатах хозяина замка. Сохранились рассказы о еде с большим количеством специй и возбуждающих винах, но рядом с этим перечислялись по минутам детали разнообразных садистских наслаждений, бессмысленных преступлений. Речь шла о телах , вытащенных крючьями из колодцев, в которые те были ранее брошены, о поспешных ночных перевозках по рекам сундуков, наполненных телами убитых детей с головами, отделенными от тела и "изъеденными червями и подпрыгивающими, как мячики", о вязанках, которые были собраны в кучу в очаге гостиницы де ла Сюз с 36 телами, положенными сверху. Помощник обвинителя  с трудом верил во все это: "Только подумайте о том, как жир с кусков горячего мяса капает на угли на кухне..." Пламя постоянно помешиваемое, было достаточно сильным, и требовалось лишь несколько часов, чтобы избавиться от многих тел. Помучившись от угрызения совести и помолившись о милосердии Господнем, Жиль де Рэ растягивался на кровати и с большим наслаждением вдыхал ужасный запах горячего мяса и костей, постоянно рассуждая о своих ощущениях.

За 8 лет погибло 800 детей. Добрая треть ночей из этих 7 лет, с 1433 по 1440 год, была посвящена убийствам, расчленению и сожжению; а дни проходили в перевозках на телеге окровавленных и изуродованных тел, чтобы спрятать их, высохших и обугленных, под сеном или в укромных местах, в избавлении золы от отмывании крови и нечистот. Церковь настаивала на том, чтобы это дело находилось в ее юрисдикции. Это значило, что в таком случае для Жиля де Рэ все было кончено. Епископ из Нанта Жан де Шатогирон и верховный сенешаль Бретани Пьер де Л,Опиталь изводили герцога требованиями о предоставлении им необходимых полномочий.  Яков V отдал приказ о начале суда над маршалом Франции, опозорившем прославленное имя; он хорошо знал, что "церковь - высший суд, и осуждает преступление, а не лицо, его совершившее", - как торжественно провозгласил сам епископ из Нанта. А Пьера де л,Опиталя значительно больше интересовали факты колдовства и магии, чем остальные, гораздо более отвратительные преступления.

Жилю необходимо было золото. Как и Эржебет Батори золото губило их, они не могли жить жизнью обычных людей. Благодаря Прелати атмосфера Тиффожа была пропитана магией. Он часто сорился с маршалом, упрекая его за недостаток веры и нетерпении. Каждый день Жиль слушал несколько месс. Норманка, пришедшая погадать на картах, сказала, что у него никогда ничего не получиться, покуда он "не отвлечет душу от своих молитв и своей часовни". Жиль добывал все больше и больше правых рук, сердец и прядей волос для дьявола.

Сложности были всегда добывание молодых людей и для Жиля де рэ, и для Эржебет Батори. Те же небольшие деревни, где все все о бо всем знают, пусть даже шепчутся об этом; те же одетые в серое старухи, составляющие неотъемлемую часть сельской местности; бегающие без присмотра дети на маленьких, удаленных друг от друга фермах; окраины поселков, где уличные мальчишки сбивают камнями созревшие сливы или сеют лен, все это было одинаково и в Венгрии и в Франции. Старая и некрасивая женщина в сером поставляла господину пажей. Иногда в замок с помощи тех или иных средств маленьких мальчиков завлекали слуги, Андри и Пуату. Особенно часто дети исчезали в день раздачи милостыни. В этот день мосты отпускались, и слуги замка распределяли милостыню среди бедных: еды, немного денег и одежду. И если они замечали среди детей особенно красивого, то уводили его под предлогом того, что ему недостаточно мяса и они отведут на кухню, чтобы дать что-нибудь еще.

Однако все хитрости, которые придумывались для успокоения местного  населения скоро потеряли свою убедительность; каждый год люди удивлялись тому, как много исчезло мальчиков - даже учитывая волков, болезни и болот. Жиль де Силле распространял слухи, что бретонец бросил его брата в тюрьму, Мишеля де Силле, и в качестве выкупа требует 24 красивых мальчика, которых можно найти. Он отправил из Машкуля, так говорил Жиль, но в 7 раз больше мальчиков увезли из Тиффожа. Конечно, люди горевали, слыша об этом, но, по крайней мере пропажам было хоть какое - то объяснение. Для того времени выкуп и заложники являлись всеобщим бедствием. Кроме того, из деревень не исчезали девочки, хотя они тоже играли часто у воды. Не пропало даже незаметной пастушки.

За маршалом пришли в середине сентября 1440 года. Под стенами Машкуля капитан эскорта Жан Лаббе и его люди потребовали опустить для них мосты, поскольку они служать герцогу бретонскому. Услышав имя Лаббе, Жиль перекрестился, поцеловал талисман и сказал Жилю де Силле: "Достойный кузен, вот момент обращения Господу". Задолго до этого дня астролог предсказал, что о его смерти объявит аббат; и что он сам будет монахом в аббатстве. Но с той разницей, что в склепе Нантских Кармелиток осталось лишь его тело. Жан Лаббе приказал маршалу следовать за ним. Андри и Пуату пожелали сопровождать хозяина. Когда они проезжали деревни, по обеим сторонам дороги раздавались проклятия. 24 октября заключенного ввели в комнату для допросов в замке Буффэй. За гобеленами были приготовлены все инструменты для обычного допроса: дыбы, клинья и веревки. Пьер де л,Опиталь призвал его исповедоваться. Ему негромко зачитали показания Пуату и Андри. Бледный, как смерть, Жиль отвечал, что они рассказали правду, что он действительно забирал детей у матерей и согласился восемьюстами убийствами и тремя магическими попытками вызвать дьявола. 

Доказательства колдовства и содомии оказались настолько очевидны, что был назначен церковный трибунал под руководством епископа Нантского, поскольку эти преступления находились в юрисдикции церкви. Суд был недолгим. Обнародовались результаты предварительного расследования, хранившиеся в тайне. Итак, преступления против Бога и человека: убийства, изнасилования и содомия. Но страшнее всего "святотатство", отсутствие благочестия, составление дьявольских заклинаний и другая упорная деятельность в вызывании дьявола, магии, алхимии и колдовства. Наконец, епископ посоветовал ему готовиться к смерти, Жиль начал защищаться: высший военный чин французской короны и первый дворянин, он мог предстать только перед судом равных и с разрешения короля и герцога Бретонского. Жан де Шатогирон ответил ему так: " Суд церкви - высший суд и осуждает преступления, а не лицо, совершившее их. Кроме того, король и герцог согласны с тем, что приговор должен быть вынесен".

Приговор был таков: "Повесить и сжечь; перед тем как тело будет расчленено и сожжено, оно должно быть изъято и помещено в гроб в церкви Нанта, выбранной самим осужденным. Андри и Пуату должны быть сожжены отдельно, и их прах развеян над Луарой".

На следующий день площадь была забита народом. Жиль появился весь в черном, в бархатном капюшоне и в шелковом черном камзоле, отделанном мехом того же цвета. Спокойно и твердо повторил, что говорил ону лишь правду. 26 октября в 9 часов утра процессия священников несущие святое причастие сопровождалась толпой, молящие за трех преступников, останавливалась у всех церквей Нанте. В 12 часов Жиль де Рэ, Пуату и Андри были отведены на луг на окраине города. Были сооружены три виселицы, одна из них была выше остальных. Внизу лежал хворост. Медленно читая "De Profundis", осужденные прибыли на место казни. Жиль поцеловал Андри и Пуату, сказав: "Нет такого греха, которого Господь не мог простить, если человек просящий об этом, действительно раскаивается. Смерть - это всего лишь немного боли". Затем он снял капюшон, поцеловал распятие и начал произносить слова последней молитвы. Палач набросил петлю, Жиль поднялся с помощи него на помост, и палач коснулся горячим факелом Хвороста. Помост просел, и Жиль де Рэ повис; языки пламени лизали его тело, качающееся на крепкой веревке. После протяжного звона кафедральных колоколов толпа, наблюдающая сцену искупления, затянула "Dies irae".

Тела слуг были сожжены, их прах развеян по ветру. Труп маршала был похоронен как полагается, на территории кармелитской церкви недалеко от места совершения возмездия. Так и закончилась джизнь одного из самых экстраординарных преступников колдовства.